Материал опубликован в журнале «Арсенал Отечества» № 2 за 2012 г.
В 2001 году Международные силы содействия безопасности в Афганистане (ISAF), поддерживаемые на начальном этапе Северным альянсом (Объединённый исламский фронт спасения Афганистана — объединение ряда полевых командиров на севере Афганистана, сформировавшееся в конце 1991 года), приступили к проведению контртеррористической операции на территории Исламской Республики Афганистан (ИРА). И лишь через 10 лет после начала боевых действий бывший командующий Международными силами содействия безопасности в Афганистане (2009-2010) генерал Стэнли Маккристал признал, что США начали войну с упрощенными представлениями о стране и до сих пор не знают, как завершить затянувшийся военный конфликт. С его точки зрения, США и их союзники по НАТО не достигли и половины поставленных перед ними целей. По планам США, в 2014 году американские войска должны покинуть Афганистан. Сегодня уже очевидно, что американцы и их союзники оставят в наследство руководству Афганистана большое количество нерешенных проблем. Эти проблемы в той или иной степени будут влиять как на внутреннюю, так и на внешнюю политику государств Центрально-Азиатского региона (ЦАР), затрагивая при этом и интересы трех мировых держав — России, Китая и США, а также двух региональных лидеров — Турции и Ирана.
Религиозный экстремизм
По мнению экспертов и аналитиков, первая проблема, с которой придется столкнуться практически всем государствам региона после вывода американских войск с территории ИРА — это рост религиозного экстремизма. Не исключено, что наиболее ярко он проявится в Ферганской долине, где возможны этно-религиозные конфликты между киргизами и узбеками. Стоит отметить, что серьезные столкновения в этом районе уже имели место в июне 2010 года, а более мелкие конфликты происходят перманентно.
Не миновала сия чаша и Таджикистан. Например, в августе 2010 года руководство Республики Таджикистан обвинило исламистов в подготовке и осуществлении побега 24 террористов из Исламского движения Узбекистана (ИДУ), отбывавших наказание в одной из колоний на территории республики. Бандитам удалось скрыться на востоке страны в районе долины Рашт. Официальные таджикские СМИ сообщали, что специальные подразделения республики вели спецоперации по «зачистке» местности и поиску сбежавших боевиков ИДУ. В ответ исламисты стали осуществлять нападения на военные колонны. Некоторые обозреватели склонны считать, что боевики ИДУ были использованы представителями таджикской оппозиции, видные деятели которой не отказались от планов смещения главы республики Эмомали Рахмонова и его окружения.
Казахстан также может получить очаги религиозного экстремизма. После развала Советского Союза республика не сталкивалась с радикальными религиозными проявлениями. Ситуация в стране в 90-е и начале двухтысячных не предвещала ничего опасного в этой сфере. Однако в 2011 году официальные власти Республики Казахстан возложили вину за террористические акты, имевшие место в Алма-Ате, Атырау, Таразе и других местах, именно на исламских экстремистов. В частности было объявлено, что за взрывами в октябре 2011 года в Атырау стоят боевики из организации «Солдаты Халифата» (Джунд аль-Халифат), которая, по некоторым данным, базируется в Афганистане. В нее входят боевики разных национальностей из Афганистана, Казахстана и других стран, которые видят своей целью возрождение Исламского Халифата. Стоит отметить, что в Казахстане, так же как и в Таджикистане, прослеживается связь между исламистами и оппозиционерами. Последние добиваются отстранения от власти Назарбаева и готовы прибегнуть для решения этой задачи к услугам любых сил, включая и религиозных экстремистов.
На фоне положения в вышеупомянутых государствах, наиболее стабильным выглядит Туркмения, где в последнее время официальным властям удалось взять под контроль внутриполитическую ситуацию и не допустить возникновения очагов религиозного экстремизма, а также использования экстремистов в политических целях и борьбе за власть.
Наркотики
Многолетние усилия мирового сообщества, и в частности Соединенных Штатов Америки, по борьбе с наркотрафиком из Афганистана по «северному маршруту» (через страны Центральной Азии), не принесли желаемого результата. Положение выглядит особенно тревожным в силу неспособности ни сил международной коалиции, ни нынешнего афганского правительства снизить рост производства опиатов в Афганистане. Очевидно, что с уходом войск ISAF из ИРА ситуация только ухудшится.
Необходимо сказать, что внутрирегиональные противоречия между государствами Центрально-Азиатского региона не способствуют эффективной координации деятельности в борьбе с наркобизнесом. Ситуацию усугубляет и тяжелая социально-экономическая ситуация в некоторых странах Центральной Азии, а также высокий уровень коррупции в правоохранительных структурах государств региона.
По данным ООН, до 30% афганских опиатов проходит транзитом через страны, имеющие общую границу на севере Афганистана, — это Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан. Не стоит забывать и о том, что на собственной территории стран ЦАР также ведется масштабное производство наркотических веществ. Отечественные и зарубежные эксперты указывают, что наркотрафик приобретает все более заметную идеологическую окраску. По мнению эксперта МГИМО Ксении Боришполец, тесное переплетение интересов местных «наркобаронов» с финансовыми интересами лидеров религиозного экстремизма и терроризма обусловили появление пропагандистского обоснования движения психотропных веществ в северном и западном направлениях как способа борьбы с «неверными». То есть наркотики объявляются легитимным инструментом борьбы исламских экстремистов с Западом и Россией.
Данная тенденция представляет угрозу для всех стран региона и основных акторов, включая Россию, США, Китай, ЕС, а также Иран и Турцию. Бороться с распространением такой идеологии лишь силовыми методами крайне неэффективно, что подтверждает и сегодняшний опыт. Если производство и торговля наркотиками проецируются из сферы криминального бизнеса в плоскость идеологического противостояния, потребуются кардинальные изменения в формах и методах борьбы с наркоиндустрией.
Битва за углеводороды и воду
Центрально-Азиатский регион обладает большими запасами нефти и природного газа. Например, углеводородный потенциал туркменского сектора Каспийского моря (свыше 78 тысяч кв.км) предварительно оценивается в объеме 11-12 млрд. тонн нефти и 5,5-6,2 трлн. кубических метров газа. В Таджикистане канадской компанией Tethys Energy были обнаружены значительные запасы нефти, что открывает новые перспективы для экономического развития этой центральноазиатской страны.
Открытие больших запасов углеводородов вызывает энтузиазм не только официальных властей государств ЦАР. Радикальные экстремисты рассматривают угрозы нефтегазовой инфраструктуре как инструмент давления на правительства стран региона. Нельзя исключить, что в среднесрочной перспективе на объектах нефтяной и газовой отраслей могут быть совершены террористические акты с целью дестабилизации внутриполитической обстановки в странах ЦАР. Помимо самих объектов инфраструктуры, целью террористов могут стать сотрудники иностранных управляющих и добывающих компаний (по примеру Нигерии), после захвата которых будут требовать крупные выкупы.
Стоит также отметить, что Центрально-Азиатский регион может стать ареной борьбы за водные ресурсы. Проблема заключается в том, что водные ресурсы в государствах Центральной Азии распределены неравномерно. Регион четко разделен на богатые водными ресурсами страны (Таджикистан и Кыргызстан) и зависимые от них в поступлении воды Узбекистан, Туркменистан и Казахстан. Кыргызстан контролирует бассейн реки Сырдарьи, а Таджикистан — Амударьи. Неравномерность распределения водных ресурсов в ЦАР порождает конфликт интересов ключевых поставщиков воды (Таджикистан и Кыргызстан) и ее основных потребителей (Узбекистан, Казахстан и Туркменистан). Так, зимой 2000 года водно-энергетический конфликт Ташкента и Бишкека едва не перешел в силовую стадию, когда узбекская сторона прекратила подачу газа в Кыргызстан.
Урегулирование спорных вопросов путем переговоров с целью достижения взаимовыгодных соглашений является единственно возможным подходом в решении вопроса о распределении водных ресурсов. Однако вероятность обострения внутриполитической ситуации в странах региона после ухода из Афганистана войск ISAF может свести на нет все усилия заинтересованных игроков.
Военные базы
В октябре 2010 года представитель МИД России Алексей Бородавкин заявил, что США должны свернуть свое военное присутствие в Центральной Азии сразу после вывода иностранного воинского контингента из Афганистана. «Когда будет завершена антитеррористическая операция в Афганистане, и когда американские вооруженные силы выйдут из страны, и отпадет необходимость их снабжения, тогда американское военное присутствие должно быть свернуто и в целом в Центральной Азии. Мы на этом настаиваем», — заявил российский дипломат.
Такое заявление российского внешнеполитического ведомства можно расценить как сигнал правящим элитам государств ЦАР о нежелательности их сближения с Западом. В то же время, российские эксперты не исключают активизации талибов после ухода коалиционных сил из Афганистана. Вооруженные силы Центрально-Азиатских государств и их правоохранительные органы не могут эффективно противостоять талибам в случае их массированного проникновения в регион. В этой связи основная тяжесть проведения различного рода оборонительных мер ляжет на Россию. Однако российская экономика вряд ли в одиночку «потянет» масштабные расходы на подобные мероприятия. Поэтому возрастает роль координации усилий и использования ресурсов в рамках Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ), куда входят Россия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан. Вместе с тем необходимо усиливать координацию усилий со странами региона, оставшимися за рамками ОДКБ.
По мнению ряда российских военных экспертов, сегодня Москва не обладает необходимыми ресурсами для самостоятельной реализации эффективных мер по предотвращению распространения экстремизма на территории стран Центрально-Азиатского региона. Этому мешают как текущие проблемы в самой Российской Федерации, так и отсутствие единства среди государств Центральной Азии по вопросам военно-технического и военно-политического сотрудничества.
В этой связи американские военные базы на территории государств Центрально-Азиатского региона могут рассматриваться как своего рода барьер на пути распространения религиозного экстремизма. В ближайшей и среднесрочной перспективе эти базы будут «канализировать» внимание талибов, мешая распространению их влияния. Однако в дальнейшем, при условии укрепления обороноспособности России, следует скорректировать внешнеполитический курс на вывод американских баз из региона, который в Кремле по праву считают своей зоной влияния.
В заключение
Разумеется, в статье были перечислены только основные проблемы, с которыми по всей вероятности столкнутся государства Центральной Азии после ухода американских войск и их союзников из Афганистана. От того, как поведет себя военно-политическое руководство этих стран, зависит дальнейшее экономическое, социальное и культурное развитие в регионе. В немалой степени дальнейшее развитие ситуации в ЦАР будет зависеть и от политики глобальных и региональных игроков, таких как Россия, США, Китай, ЕС, Турция и Иран. В заключение хотелось выделить четыре направления стратегических интересов Москвы в Центральной Азии, которые военно-политическое руководство РФ должно отстаивать в любых условиях:
- Защита российской территории от потенциально дестабилизирующих факторов в Центральной Азии (экстремизма и наркоторговли);
- Обеспечение безопасности региона путем ограничения вмешательства и участия других внешнеполитических сил;
- Контроль над долей углеводородных ресурсов Центральной Азии, других полезных ископаемых и бизнес-активов;
- Подтверждение статуса региона как зоны российского влияния (региональные интеграционные процессы, политическая поддержка, которую оказывают страны ЦАР России на международной арене, защита русскоязычных этнических групп, распространение русского языка и культуры).
Чернов Антон Андреевич, заместитель главного редактора журнала «Арсенал Отечества»
